Ненасилие как символ убеждения

Мне кажется, что идеи Ахимсы в сегодняшнем мире чрезвычайно актуальны, нашла статью на эту тему, связанную с Индией, точнее с Махатмой Ганди.

Ганди считал, что физическая сила и моральная энергия - различные вещи, и что расчет на первую всегда считался знаком слабости; что же касается второй, то она определяется сугубо внутренней силой. Для Ганди Ахимса была определенно духовным убеждением, дыханием его жизни. Он изложил свои простые аксиомы этого убеждения:

- “Ненасилие требует полного самоочищения”. Это включает в себя строжайшую дисциплину и принятие практикующими ненасилие соответствующих обетов.

- “Человек - для человека, сила ненасилия заключается в точной пропорции от умения, но не воли, личности, убежденной в ненасилии, использовать насилие”. Это означает, что правительство, которое отвергает силу как единственный инструмент в своей политике, потенциально, хотя и не автоматически, способно осуществлять Ахимсу в большой степени.

- “Ненасилие, без всяких исключений, выше насилия, то есть сила (или власть) в распоряжении принявшего принцип ненасилия индивидуума всегда больше, чем у того, кто оперирует насилием”. Здесь предполагается та идея, что власть не просто независима от силы, но подразумевается, что чем моральный или политический элемент власти сильнее, тем меньше насилия требуется для того, чтобы осуществлять эту власть. Ганди стремился показать, что чем меньше используется силы, тем более величие власти.

- “При ненасилии не существует такой категории как поражение. Результат насилия - гарантированное поражение”. Это предполагает, что ненасилие уже в силу своего определения не может потерпеть поражения, а очевидный проигрыш может быть объяснен причинами моральной несостоятельности того, кто им оперировал; подобным же образом насилие может внешне преуспевать лишь в том случае, если мы придерживаемся слишком узкого или близорукого взгляда на его успех.

- “Конечная цель ненасилия есть гарантированная победа - если такой термин вообще может быть использован для ненасилия. В реальной жизни нет места чувству поражения, нет также места чувству победы”. Это подразумевает, что сторонник Ахимсы никогда не ставит перед собой цель победить кого-то, он просто стремится достигнуть желаемого результата. Если использовать современный жаргон, то это означает, что верующий, практикант ненасилия, ставит перед собой цель и работает под лозунгом “Победить - значит одержать верх над обстоятельствами”.

Ахимса - это учение, представляемое Ганди как идеал, к которому следует стремиться, как факт жизни, так же как и акт веры. Учение Ахимсы предопределяет наличие аморальной сущности в человеческой личности, а также готовность умереть, не желая убивать. Ахимса для Ганди - это не просто качество, предполагающее порядок жизни, но и наличие внутреннего развития, зависящего от содержания и интенсивного усилия каждого человека, причем этому учению можно эффективно обучать людей собственным жизненным примером. Это не просто какое-то пассивное качество, но самая мощная сила, которой наделен человек.

Ахимса как учение, как его объяснял Ганди, - это этический абсолют, основанный на метафизических убеждениях, возникающий на религиозном сознании, требующем совершения акта веры как такового, это учение не может быть имперически проверено любым из способов, который был бы приемлем для кого-то, кто придерживается различных моральных принципов или отличительных метафизических предрасположений, или же скептицизма, который исключает любой акт веры в сфере политики. Вера в учение ненасилия рассматривалась Ганди как предпосылка испытания его на практике, и хотя это учение вовлекает в себя убежденность в универсальном моральном законе (который, однако, не может быть ни фальсифицирован, ни убедительно доказан), оно не может стать универсальным в любом случае до тех пор, пока не закончится век, в котором понятие “душа” означает очень мало или для множества людей вообще ничего не значит; оно также неосуществимо в обществе, в котором существуют глубокие противоречия в определении целей, принципов и метафизических убеждений. Ганди хорошо это осознавал и откровенно признавался, что не считает себя достаточно подготовленным для великой задачи проповедования ненасилия, хотя сам он считал ненасилие панацеей для всего мира.

Ганди был убежденным пропагандистом учения о ненасилии и свое послание главным образом адресовал Индии, хотя и надеялся, что ему последует все человечество. Его вера в Индию как страну ненасилия определялась не каким-то узким национализмом или слепым патриотизмом, но обосновывалась теми предпосылками, что доктрина Ахимсы глубоко воспринималась именно в Индии, причем была провозглашена еще в древней Индии.
Менее чем за год до своей смерти Ганди заявлял, что урок ненасилия присутствовал в каждой из религий, но, по всей вероятности, только в Индии эта практика была облечена в научную точку зрения о “Тапасчарьи” (медитации и строгости) многими святыми. Ганди считал, что предназначение индийских эпических произведений “Рамаяны” и “Махабхараты” было рассчитано на воспитание в духе Ахимсы. В “Йоге Сутре” Патанджали утверждается, что после того, как Ахимса утвердится полностью, она ликвидирует силы вражды и само зло в тех странах, где установится ее преобладание. Ахимса для Ганди была составной частью Яджны, традиционной индийской концепции пожертвования, и, таким образом, Ахимса превращалась в акт самопроверки и самоочищения, будь то отдельная личность, группа людей или целая страна. Она была с точки зрения метафизических предпосылок, заимствованных из индийской мысли, моральной силой, которая, как считал Ганди, превращалась в силу гораздо большую, чем мощь всех вооружений, изобретенных человеческой несправедливостью.

Трансцендентальные и утопические элементы гандийской концепции Ахимсы могут оказаться неприемлемыми для тех, кто не разделяет его предпосылок или целей, но было бы предрассудком или лишенным воображения мнением отказываться от того, чтобы видеть базовую современность или далеко идущее значение доктрины Ахимсы для современного мира.
Мы можем предпочесть рассматривать Ахимсу просто как противоположную версию либеральной веры в согласие и интеллектуальное обращение (конверсию). Мы могли бы учитывать либеральный оптимизм, а его приверженность мирным методам, как просто-напросто “слив”, более привлекательную, но менее убедительную версию Ахимсы. В каждом из этих случаев нам не удастся избежать рассмотрения связи между доктриной Ахимсы и кардинальными чертами либерального, демократического убеждения. Ганди был уверен, что современное общество было в своей сущности основано на силе и терпимости к насилию, и его усилия были ничем иным, как поиском способа избавления от повсеместного обожествления силы. Никто в век современности не указывал столь настойчиво и с подобной силой на тот факт, что насилие несет вместе с собой соответствующий уровень деморализации.

Призыв Ганди к Ахимсе был в конечном итоге призывом к сознанию и разуму индивидуума, утверждением достоинства и божественности человеческой души, апофеозом чистоты используемых средств в достижении любых социальных или политических целей. В феврале 1939 года Ганди писал в газете “Хариджан”, и я цитирую его высказывание:

“Я довольно часто говорил, что если вы обеспокоены средствами достижения, то результат сам по себе проявит заботу о себе самом. Ненасилие - есть это средство”.

Однако Ганди достиг гораздо большего, чем это, благодаря своей доктрине Ахимсы. Он преобразовал пассивный принцип безвольного подчинения злу и несправедливости в динамичную доктрину ненасильственной деятельности во имя истины и справедливости, универсальную заповедь о применении власти любви и единения на основании внутренней силы, а не внешней слабости. Я завершу свой доклад цитатой из книги “Индийская мысль и ее развитие” Альберта Швейцера: “Ганди продолжает начатое Буддой. У Будды дух любви ставит перед собой задачу создания различных духовных условий в мире; у Ганди он предпринимает попытку преобразований всех мирских условий”.