Индия по-русски ~ мобильная версия

ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА. Фридрих Ницше

Atma Пнд, 24/10/2011 - 20:58

О СВЕРХЧЕЛОВЕКЕ И ПОСЛЕДНЕМ ЧЕЛОВЕКЕ

1.

Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, он покинул отечество и родное озеро и удалился в горы. Здесь наслаждался он духом своим и одиночеством и не утомлялся счастьем этим целых десять лет. Но наконец преобразилось сердце его, и однажды утром, поднявшись с зарей, встал он перед солнцем и так обратился к нему:
"Великое светило! В чем было бы счастье твое, не будь у тебя тех, кому ты светишь?
Десять лет восходило ты над пещерой моей: ты пресытилось бы светом и восхождением своим, не будь меня, моего орла и моей змеи.
Но каждое утро мы ждали тебя, принимали щедрость твою и благословляли тебя.
Взгляни! Я пресытился мудростью своей, словно пчела, собравшая слишком много меда; и вот – нуждаюсь я в руках, простертых ко мне.
Я хочу одарять и наделять, пока мудрейшие из людей не возрадуются вновь безумию своему, а бедные – своему богатству.
И потому должен я сойти вниз, как ты, когда каждый вечер погружаешься в пучину моря, неся свет свой нижнему миру, ты, богатейшее из светил!
Подобно тебе, должен я закатиться, – так называют это люди, к которым хочу я сойти.
Так благослови же меня, о спокойное око, без зависти взирающее и на величайшее счастье!
Благослови чашу, готовую пролиться, чтобы драгоценная влага струилась из нее, разнося всюду отблеск блаженства твоего!
Взгляни! Эта чаша готова вновь опустеть, а Заратустра хочет снова стать человеком".

Так начался закат Заратустры.

2.

Заратустра спустился с горы, не повстречав никого на своем пути. Но когда вошел он в лес, перед ним неожиданно предстал старец, оставивший священную хижину свою, чтобы поискать в лесу кореньев. И обратился старец к Заратустре с такими словами:
"Мне знаком этот странник: несколько лет тому назад проходил он здесь. Имя его Заратустра; но преобразился он.
Тогда ты свой пепел нес в горы: неужели ныне хочешь ты нести огонь свой в долины? Неужели не боишься кары, грозящей поджигателю?
Да, я узнаю Заратустру. Взор его чист, и нет на лице его отвращения. Не оттого ли и идет он так, словно танцует?
Заратустра изменился, ребенком стал Заратустра и пробудился от сна. Чего же хочешь ты от спящих?
Словно в море, погрузился ты в одиночество, и море носило тебя. Увы! Тебе хочется снова выйти на берег? И опять самому таскать бренное тело свое?"
И отвечал Заратустра: "Я люблю людей".
"Но не потому ли, – сказал святой, – ушел я в лес и пустыню, удалившись от всех, что слишком любил людей?
Теперь я люблю Бога: людей я не люблю. Человек для меня слишком несовершенен. Любовь к нему убила бы меня".
Заратустра отвечал: "Разве говорил я что-то о любви? Я несу людям дар".
"Не давай им ничего, – сказал святой, – лучше возьми у них часть их ноши и неси вместе с ними – это будет для них лучше всего, если только это будет по вкусу и тебе самому!
И если хочешь ты давать им, дай не больше милостыни, да еще заставь просить ее!"
"Нет, – отвечал Заратустра, – я не подаю милостыню. Для этого я недостаточно беден".
Святой посмеялся над Заратустрой и сказал: "Так постарайся же, чтобы они приняли сокровища твои! Не доверяют они отшельникам и не верят, что приходим мы к ним ради того, чтобы дарить.
Слишком одиноко звучат шаги наши по их улицам. И если ночью, лежа в своих постелях, задолго до восхода солнца услышат они идущего человека, то спрашивают сами себя: "Куда это крадется вор?"
Так не ходи же к людям, оставайся в лесу! Иди лучше к зверям! Почему не хочешь ты быть, подобно мне, – медведем среди медведей, птицей среди птиц?"
"А что святой делает в лесу?" – спросил Заратустра.
И тот отвечал: "Я слагаю песни и пою их; слагая песни, я смеюсь, плачу и напеваю: так славлю я Бога.
Пением, плачем и смехом славлю я Бога, Господа моего. Что же несешь ты нам в дар?"
Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал: "Что могу дать я вам! Лучше позвольте мне уйти поскорее отсюда, чтобы ничего не отнять у вас!". И так расстались они друг с другом, старец и муж, смеясь, словно двое детей.
Но когда Заратустра остался один, так сказал он в сердце своем: "Возможно ли это? Этот святой старец в своем лесу еще ничего не слышал о том, что Бог умер!".

3.

Придя в ближайший город, что располагался за лесом, Заратустра увидел толпу людей, собравшихся на базарной площади, ибо было им обещано зрелище – канатный плясун. И обратился Заратустра к народу с такими словами:
"Я учу вас о Сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно преодолеть. Что сделали вы, дабы преодолеть его?
Доныне все существа создавали нечто, что выше их; вы же хотите стать отливом этой великой волны и скорее вернуться к зверям, чем преодолеть человека?
Что такое обезьяна по сравнению с человеком? Посмешище либо мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для Сверхчеловека – посмешищем либо мучительным позором.
Вы совершили путь от червя до человека, но многое еще в вас – от червя. Когда-то были вы обезьянами, и даже теперь человек больше обезьяна, нежели иная из обезьян.
Даже мудрейший из вас есть нечто двусмысленное и неопределенно-двуполое, нечто среднее между тем, что растет из земли, и обманчивым призраком. Но разве велю я вам быть тем либо другим?
Слушайте, я учу вас о Сверхчеловеке!
Сверхчеловек – смысл земли. Пусть же и воля ваша скажет: Да будет Сверхчеловек смыслом земли!
Заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о неземных надеждах! Они – отравители; неважно, знают ли они сами об этом.
Они презирают жизнь; это умирающие и сами себя отравившие, это те, от которых устала земля: да погибнут они!
Прежде величайшим преступлением была хула на Бога, но Бог умер, и эти преступления умерли вместе с ним. Теперь же самое ужасное преступление – хулить землю и чтить непостижимое выше смысла земли!
Некогда душа с презрением смотрела на тело: и тогда чем-то высшим считалось презрение это. Душа жаждала видеть тело тощим, отвратительным и голодным – так надеялась она освободиться от него и от земли.
О, та душа сама была тощей, отвратительной и голодной, и жестокость была наивысшим наслаждением для нее.
Но скажите мне, братья мои, что говорит ваше тело о вашей душе? Не есть ли ваша душа – бедность, и грязь, и жалкое самодовольство?
Поистине, человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять его в себя и не стать нечистым.
И вот – я учу вас о Сверхчеловеке: он – это море, где потонет великое презрение ваше.
В чем то высокое, что можете вы пережить? Это – час великого презрения: час, когда счастье ваше становится для вас таким же отвратительным, как разум ваш и добродетель.
Час, когда вы говорите: "Что есть счастье мое? Оно – бедность, и грязь, и жалкое самодовольство. Но оно должно быть таким, чтобы служить оправданием и самому бытию!".
Час, когда вы говорите: "В чем мой разум? Добивается ли он знания, как лев пищи своей? Мой разум – бедность, и грязь, и жалкое самодовольство!".
Час, когда вы говорите: "В чем добродетель моя? Она еще не заставила меня безумствовать. Как устал я от добра и зла своего! Все это – бедность, и грязь, и жалкое самодовольство!".
Час, когда вы говорите: "В чем справедливость моя? Ибо я не пламя и не уголь. А справедливый – это пламя и уголь!".
Час, когда вы говорите: "В чем сострадание мое? Разве оно не крест, к которому пригвождают того, кто любит людей? Но мое сострадание – не распятие!".
Говорили вы так? Кричали так? О, если бы я уже слышал все это от вас!
Не грехи ваши – то самодовольство ваше вопиет к небу, ничтожество грехов ваших вопиет к небу!
Где же та молния, что лизнет вас языком своим? Где то безумие, которое должно внушить вам?
Внемлите, я учу вас о Сверхчеловеке: он – та молния, он – то безумие!".
Когда Заратустра закончил речи свои, кто-то крикнул из толпы: "Довольно мы уже слышали о канатном плясуне; пусть теперь нам покажут его!". И весь народ смеялся над Заратустрой. А канатный плясун, думая, что речь шла о нем, принялся за свое дело.

4.

Заратустра смотрел на толпу и удивлялся. Потом говорил он так: "Человек – это канат, протянутый между животным и Сверхчеловеком, это канат над пропастью.
Опасно прохождение, опасна остановка в пути, опасен взгляд, обращенный назад, опасен страх.
Величие человека в том, что он мост, а не цель; и любви в нем достойно лишь то, что он – переход и уничтожение[2].
Я люблю того, кто не умеет жить иначе, кроме как во имя собственной гибели, ибо идет он по мосту.
Я люблю того, кто несет в себе великое презрение, ибо он – великий почитатель и стрела, томящаяся по другому берегу.
Я люблю того, кто не ищет в небесах, за звездами, основания для того, чтобы погибнуть и принести себя в жертву; того, кто приносит себя в жертву земле, чтобы когда-нибудь стала она землей Сверхчеловека.
Я люблю того, кто живет ради познания и стремится познавать во имя того, чтобы жил некогда Сверхчеловек. Ибо так хочет он гибели своей.
Я люблю того, кто работает и изобретает, чтобы выстроить жилище для Сверхчеловека и для него приготовить землю, животных и растения: ибо так хочет он гибели своей.
Я люблю того, кто любит добродетель свою: ибо добродетель есть воля к гибели и стрела желания другого берега.
Я люблю того, кто не оставляет для себя ни единой капли духа, но жаждет быть всецело духом добродетели своей: так, подобно духу этому, проходит он по мосту.
Я люблю того, кто из добродетели своей делает влечение и судьбу: только ради добродетели своей еще хочет он жить, и не жить более.
Я люблю того, кто не стремится иметь слишком много добродетелей. Одна добродетель сильнее двух, ибо тогда она становится тем узлом, на котором держится судьба.
Я люблю того, кто расточает душу свою, кто не хочет благодарности и сам не воздает ее: ибо он одаряет всегда и не стремится уберечь себя.
Я люблю того, кто стыдится, когда счастье сопутствует ему в игре, и вопрошает себя: "Неужели я нечестный игрок?" – ибо жаждет он все потерять.
Я люблю того, кто бросает золотые слова впереди дел своих и всегда исполняет больше, чем обещал: ибо жаждет он гибели.
Я люблю того, кто оправдывает грядущее поколение, а прошедшее – избавляет, ибо жаждет он гибели от ныне живущих.
Я люблю того, кто наказует Бога своего, потому что любит его: ибо от гнева Господа своего должен он погибнуть.
Я люблю того, чья душа глубока даже в ранах ее; кого может погубить малейшее испытание: охотно идет он по мосту.
Я люблю того, чья душа переполнена настолько, что он забывает себя и вмещает в себя все вещи. Так все, что вмещает он, становится его гибелью.
Я люблю того, кто свободен духом и сердцем; того, чей разум – лишь малая частица сердца его – сердца, влекущего к гибели.
Я люблю всех, кто подобен тяжелым каплям, падающим одна за другой из темной тучи, нависшей над человечеством: они предвещают приближение молнии и гибнут, как провозвестники.
Смотрите, я – провозвестник молнии, я – тяжелая капля из грозовой тучи; а имя той молнии – Сверхчеловек".

Прочитать весь текст можно по ссылке http://psylib.org.ua...

Автор(ы), доп. литература и ресурсы по теме: 

Фридрих Ницше. "Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого". Перевод В.В.Рынкевича под редакцией И.В.Розовой, М.: "Интербук", 1990.

‹ Эволюция II. Сатпрем Ананта Мурти. Самскара (Самскард) ›


Напишите отзыв или вопрос

Укажите email для уведомлений об ответе (не показывается).
турис_ический:
| Авторы Индонета | Создатель Индонета | Контакты | Правила сайта | Карта сайта | FAQ |
Рейтинг@Mail.ru